И она уступила... - Страница 36

Эта мысль просто шокировала его. На лице Лилиан читалась вся гамма чувств, которые ее обуревали. Там был стыд. И страх. Глубоко вздохнув, мужчина откатился к краю кровати. Потом молча встал и стал одеваться. Он горько подумал, что еще никогда прежде в таком положении не был. Ни одна из его прежних партнерш не оставалась неудовлетворенной. Фрэнк понимал, что выпитое им пиво не могло служить в данном случае оправданием, что такое для него какая-то пара кружек? Но как бы там ни было, он не смог удовлетворить Лилиан. И он знал, что нанес ей огромную и незаслуженную моральную травму. И поэтому она, решил Фрэнк, просто не хочет меня видеть.

Он отвел глаза, чтобы не смотреть, как она дрожащими руками стала собирать свои вещи, чтобы тоже одеться. Раскурив сигарету и вынув ее изо рта, он наконец повернулся к девушке. Она сидела теперь на краю кровати, обхватив себя руками. Все ее стройное тело мелко подрагивало, глаза были опущены.

Как обидно! – подумал Фрэнк. Никогда в жизни мне не хотелось сделать хорошо кому-нибудь так, как этой женщине. И как бездарно все кончилось. Она потеряла невинность, не испытав при этом того удовольствия, которое я был обязан ей доставить. И все из-за моего эгоизма.

Лилиан выглядела так, как будто она с ужасом осознала всю необратимость содеянного ею греха и неминуемость тяжелой расплаты за него. И от этого ее вида Фрэнку стало не по себе. Не в силах больше сдерживаться, он взорвался. Подскочив к Лилиан, он схватил ее за руки и резко поставил на ноги.

– Черт бы тебя побрал, – грубо прокричал он. Его вид и тон явно испугали девушку. – Зачем ты обманула меня? Ты всем своим поведением доказывала мне свою женскую искушенность, а на самом деле была девственницей!

Она съежилась от испуга и закрыла глаза. Ни один из них не увидел и не услышал, как в проеме окна появился силуэт всадника. И этот человек стал свидетелем того, как было брошено это обвинение. На его губах появилась саркастическая улыбка. Затем он повернул коня и быстрым галопом умчался.

А Фрэнк продолжал уличать Лилиан.

– Почему ты обманула меня?

– Мне хотелось, чтобы ты сам во всем разобрался, – скучно ответила она.

– Значит, ты признаешь, что специально вводила меня в заблуждение? – В голосе Фрэнка звучал металл.

Лилиан неожиданно расплакалась. Слезы ручьем текли по ее щекам. Но она рыдала без единого звука. Глаза девушки уперлись в дергающийся кадык Фрэнка. Она боялась его гнева и была перед этим просто бессильна. Она признавала его правоту. Да, она сознательно вела себя так, чтобы произвести впечатление опытной женщины. Поэтому он и решил, что она сумеет получить от него все, что ей понадобится. Во всем произошедшем ей надо обвинять только себя. Но хуже всего было то, что она не предприняла сама никаких защитных мер! Может быть, и не стоит волноваться из-за этого единственного раза. Но никто не даст гарантий в том, что последствий не будет. И теперь ей придется жить со страхом, чувством вины и стыда.

А Фрэнка, как ни странно, обуревали подобные мысли о себе самом. Ему казалось, что уже никогда он не сможет без стыда смотреть на Лилиан, Девушка наверняка не понимала, что он злится на себя, а не на нее. Она отводит глаза именно от этих глупых мыслей, боясь встретиться с его взглядом. И все же он ничего не стал объяснять ей.

– Нам лучше поехать домой, – холодно заметил Фрэнк.

Он выключил электричество и толчком открыл дверь. Потом с ледяной вежливостью помог девушке усесться в машину. Перед тем как запустить двигатель, он запер дверь хижины. Всю дорогу домой Фрэнк не произнес ни слова. Молчала и Лилиан.

Когда пикап остановился возле дома Брэдбери, девушка вышла из машины, не дожидаясь, когда ей как обычно поможет сделать это ее спутник. Она лихорадочно сжимала в руке свою сумочку. Молча, не попрощавшись, она двинулась к двери. Вот теперь я, как верная ученица Фрэнка Джонсона, ухожу не оборачиваясь, с мрачным юмором подумала Лилиан.

Но она зря решила, что он даст ей так просто уйти. Догнав ее, Фрэнк помешал ей отпереть дверь.

– Как ты себя чувствуешь? – с видимым усилием произнес он.

– Чувствую, – бесцветно прошептала Лилиан. На душе у нее было мрачно.

Сняв шляпу, он порывисто провел ладонью по густым волосам.

– Лилиан, прежде чем мы расстанемся, я хотел бы сказать тебе… – начал Фрэнк.

– Говорить ничего не надо. Это не имеет смысла. – Голос девушки звучал слишком ровно. – Прости меня за все. Единственное объяснение тому, что произошло, очень просто. Я до этого никогда в жизни не пробовала алкоголь.

– Вот как? – с усмешкой воскликнул Фрэнк. – Значит ты просто была пьяной? – А про себя он молил: ну скажи, что вовсе не из-за этого, а оттого, что ты меня любишь!

Но его молчаливая мольба не была услышана. Щелкнул замок, и дверь открылась.

– Прощай, Фрэнк! – мягко произнесла Лилиан. Она не обвиняла его ни в чем, что так изменило ее жизнь сегодня ночью.

– Не слишком ли рано ты прощаешься со мной? – поинтересовался он с сомнением в голосе.

– Нет. Мы больше не увидимся. Завтра я навсегда уезжаю. – Произнося эти слова, Лилиан отвела глаза от его лица. – Тебе можно не волноваться… Я не Верил, и не собираюсь тебе навязываться. – Голос девушки сорвался. Она быстро шагнула внутрь дома, захлопнула дверь и заперла ее на замок.

Фрэнк, еще не осознав услышанного, стоял, упершись взглядом в захлопнувшуюся дверь. Он чувствовал себя опустошенным, одиноким. И ему было ужасно стыдно за себя. Какое право он имел нападать на нее так, как будто это она была виновата в возникшей ситуации? Она была хрупкой женщиной, с мягким и ранимым сердцем и огромным чувством ответственности. Его сердце разрывалось от того, как она выглядела, когда они расставались. В разговорах Лилиан не раз упоминала о своей религиозности. Неужели сейчас она будет терзаться из-за совершенного ею смертного греха? И еще Фрэнк не мог понять, как же он, опытный мужчина, в момент их близости не мог ощутить всю степень ее наивности, считая, что имеет дело с опытной львицей? Ведь пойми он это, все могло бы быть по-другому. Если бы он не потерял голову, он сумел бы вовремя остановиться и… тогда бы и она получила все, что ей полагалось. А теперь… Одна мысль о том, что он может потерять ее, приводила его в ужас. В течение считанных дней она стала частью его жизни, его мыслей. Он не был уверен, что вообще сможет жить, если она покинет Пейетт. Разве может жить человек, разрубленный пополам?